История костей. Мемуары - John Lurie
Лейза ввела меня в мир гламура и кокаина. А позже - в героин. Она настаивала, чтобы я брился каждый день и держал двери такси открытыми для нее.
-
После "Людей на орбите" мне захотелось снять настоящее кино. Я работал над идеями для фильма, который должен был называться "Прогулки толстяка", - историями о странных происшествиях, которые случались со мной в Нью-Йорке. Я смотрел, как Эрик Митчелл и другие отчаянно бегают со сценариями, пытаясь собрать деньги, и мне казалось, что это будет совсем не весело.
Это было еще до появления The Lounge Lizards. Вместо этого я собирался написать и записать музыку к фильму, а потом принести ее к людям с деньгами и играть, пока я объясняю сюжет. Это было бы более реально и захватывающе, и я бы легко получил деньги.
Да, я понимаю, что это было наивно.
Когда я писал эту музыку, Джим Фуратт спросил меня, какая группа могла бы выступить на разогреве у оркестра Питера Гордона "Любовь к жизни" в понедельник вечером в клубе "Ура" на Шестьдесят второй улице.
Я сказал: "О, моя группа".
"У вас есть группа?"
"Конечно".
У меня не было группы, но Эван только что переехал в Нью-Йорк. Мы с Арто Линдси устраивали отличные джемы с Сетом Тиллеттом и Джеймсом Наресом, а иногда и с Эриком Митчеллом. Однажды мы играли перед публикой на телевизионной вечеринке Глена О'Брайена. Мы исполнили песню Телониуса Монка "Well You Needn't". Джеймс играл на барабанах, а Арто и Сет безудержно орудовали гитарами. Я играл на альте и фактически исполнял главу песни поверх той неразберихи, которую они затеяли. Все девушки бросились к авансцене и стали кричать. Это очень приятно, когда девушки так делают.
Мы знали только одну песню, поэтому, когда она закончилась, а девочки продолжали кричать, мы сыграли ее снова. По дороге домой я ехал в такси с Лейзой и еще несколькими людьми, все были полны восторга. Мы проехали мимо хозяйственного магазина с большой вывеской "Вращающиеся электроинструменты". Приехав домой, я позвонил Джеймсу и сказал: "Мы должны назвать группу The Rotating Power Tools!". Джеймсу идея понравилась, но потом мы больше никогда не играли.
Итак, 4 июня 1979 года The Lounge Lizards состояли из: Арто на двенадцатиструнной электрогитаре, Danelectro, которую он, кажется, купил в Sears; Эван на органе Farfisa; и я на альте и сопрано. Арто привлек Антона Фиера для игры на барабанах, а я позвал Стива Пикколо, который играл в моей группе Crud в старших классах школы, для игры на басу.
Стив Пикколо был настоящим гением. Его IQ составлял 170 или любое другое число, делающее человека гением. В двадцать четыре года он уже был вице-президентом Merrill Lynch на Уолл-стрит. Стив был невероятно музыкален и всего на дюйм отставал от Пола Маккартни в умении сочинять мелодичные басовые партии. На первый концерт он пришел в костюме с Уолл-стрит и с басом в клетчатой пластиковой сумке. Пикколо был настолько жестким и прямым, что мы шутили, что подмешиваем героин в его кофе. Через полгода он уже был под кайфом и торговал наркотиками, а шприцы лежали в стаканчике на его столе, как в стаканчике, в котором обычно держат ручки.
У нас была одна репетиция. Каждый привнес в эту ситуацию что-то свое. Я уже написал мелодии, но то, что все добавили - Арто с его катаклизмической гитарой, странные решения Эвана на органе, надежные ударные Антона и мелодическое и гармоническое чувство Стива - действительно сделало это нечто уникальное и особенное. Я научился кое-чему у Джеймса Ченса и Contortions, что немного раскрепостило меня. Подспудный рев дикого диссонанса, издаваемый частью группы, помогал ей вырваться из рутины, в которую превратился джаз. Мое сердце и корни были в основном в джазе и классической музыке, но после Колтрейна я чувствовал, что не было ничего, никакого большого голоса, который бы продвигал его вперед. Теперь джаз играли для людей, которые ели свой ужин. Слово "джаз" стало синонимом скуки. Казалось анахронизмом думать о том, чтобы попытаться сделать что-то по-настоящему музыкальное в этом мире.
Репетиция была немного неясной и зыбкой. Что это было? Я не знал, что это было и что должно было быть, и все не сходилось. В ночь концерта мы скинулись и купили грамм кокса, который мы нюхали у моего дяди Джерри за углом от клуба, пока его не было в городе. Музыка, волшебным образом, силой, собралась на сцене. Она действительно сошлась, и я уверен, что этому способствовала безрассудная сила кокаина. Хотя кокаин испортил десятки последующих концертов, он, безусловно, укрепил первый.
Мы находимся в раздевалке, и тут дверь распахивается. Люди сходят с ума. Разбивают вещи. Никто никогда не слышал ничего подобного. Не было ничего подобного. Лейза сделала то, что у нее отлично получается, и собрала всех, чтобы увидеть это.
"Как вы называете эту музыку?"
И я, не задумываясь, говорю: "Это фальшивый джаз".
В тот момент я подумал, что это неплохое решение, просто выкину его на ветер. Но это закрепилось на двадцать лет. Оно застряло на сорок лет, оно застряло. И до сих пор держится. Когда музыка не имела ничего общего с понятием "фальшивый джаз", 2473 ленивых журналиста искали The Lounge Lizards, видели их и говорили: "О, это красочно, я так и назову". Этот дурацкий ярлык "фальшивый джаз" прилип к моим волосам, как ужасная жвачка.
Питер Гордон сделал первый и последний щедрый поступок, который когда-либо случался со мной в музыкальном бизнесе. Его группа была хедлайнером, и мы должны были получить около сотни баксов. Но поскольку мы были так хороши, и поскольку он понял, что большая часть публики пришла посмотреть на нас, он дал мне дополнительные 75 долларов из своих собственных денег. Может показаться, что это пустяк, но это была большая сделка и невероятная щедрость.
О нас писали во всех газетах. Это было очень волнительно. Помню, как мы гуляли с Арто пару вечеров спустя. Мы сияли от успеха.
"Если бы мы могли получать по двести баксов за каждое выступление и играть раз в неделю, мы были бы в полном порядке".
Мы начали играть. Третий ярус, "Ура", театр на корточках. Мы играли по тридцать пять минут. Это был наш сет. Это было все, что мы знали. Я заставил всю группу одеться в костюмы из магазина. Все белые
